Версия для печати

Н.С. Лебедева

ДОРОГА В НЮРНБЕРГ

20 ноября 1945 г. в Нюрнберге в торжественной обстановке состоялось первое судебное заседание Международного военного трибунала (МВТ), созданного на основе Соглашения между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции для справедливого и быстрого суда над главными военными преступниками европейских стран оси. Открывая его, председатель МВТ лорд Джеффри Лоуренс подчеркнул: «Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всем земном шаре»[1].

Дорога в Нюрнберг была сложной и извилистой. Далеко не сразу ведущие державы Антигитлеровской коалиции пришли к согласию относительно необходимости создания Суда народов для рассмотрения дел главных нацистских преступников и их наказания в соответствии с решением суда.

Вопрос об ответственности за развязывание Второй мировой войны и преступления, совершенные в ходе нее, встал уже в первые месяцы глобального конфликта. Что касается Кремля, то вплоть до июня 1941 г. там стремились возложить вину за все беды не на нацистов, а на «империалистов» Англии, Франции и США. Эта позиция кардинально изменилась после нападения Германии на СССР. 22 июня В.М. Молотов в выступлении по радио подчеркнул ответственность за развязывание войны «клики кровожадных правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы»[2].

В декларации от 24 сентября 1941 г., нотах Советского правительства от 25 ноября 1941  г., 6 января и 27 апреля 1942 г. говорилось о злодеяниях гитлеровцев, превосходивших все известное ранее в истории и решимости покарать организаторов и исполнителей этих преступлений. Неразрывная связь между прочным миром и наказанием военных преступников устанавливалась в советско-польской декларации от 4 декабря 1941 г.[3]

25 октября 1941 г. заявления об ответственности гитлеровцев за их злодеяния были сделаны также и правительствами Англии и Соединенных Штатов Америки. При этом президент США Ф. Рузвельт отметил, что зверства, применяемые нацистами при насаждении «нового порядка», «могут посеять только семена ненависти, которые в один прекрасный день приведут к суровому возмездию». Премьер-министр Великобритании У. Черчилль подчеркнул, что «возмездие за эти преступления отныне должны стать одной из целей войны»[4]. Однако союзники СССР долгое время избегали делать более определенные заявления о наказании нацистских лидеров. Об этом, в частности, свидетельствует нота британского Форин Офис, направленная государственному секретарю США К. Хэллу от 22 октября 1941 г.[5] Последний, в свою очередь, писал американскому послу при польском правительстве в Лондоне А. Биддлу: «Мы не хотим в настоящее время связывать себя какими-либо совместными протестами против нарушения прав человека на оккупированных территориях»[6]. 13 января 1942 г. представители девяти стран, оккупированных гитлеровцами, приняли на своей конференции в Лондоне декларацию о наказании военных преступников. В ней говорилось о бесчеловечных зверствах оккупантов и о необходимости совместных усилий по обеспечению наказания нацистских преступников[7].

В конце июля 1942 г. правительства девяти стран обратились к СССР, США, Великобритании и Ватикану с призывом сделать еще одно серьезное предупреждение виновным в бесчисленных преступлениях. В ответ 21 августа Ф. Рузвельт опубликовал заявление, в котором говорилось: «И пусть оккупанты опасаются того скорого времени, когда они предстанут перед лицом закона в тех странах, которые они сейчас подавляют, и ответят за свои действия». При этом речь шла о тех лицах, чьи преступления связаны с определенным географическим местом, то есть не о главных военных преступниках. Выступая в Палате общин 8 сентября, У. Черчилль солидаризировался с этим предупреждением[8]. Отвечая на обращение руководителей 9 оккупированных стран, 14 октября 1942 г. В.М. Молотов вручил чехословацкому посланнику З. Ферлингеру и представителю Французского национального комитета в СССР Р. Гаро заявление Советского правительства. В нем впервые выдвигалась идея создания Международного трибунала для наказания главных военных преступников (см. док. 1, док. 2).

Заявление правительства СССР являлось не только ответом на обращение оккупированных европейских стран. Во многом оно было обусловлено кризисом в советско-английских отношениях. Вермахт рвался к Сталинграду. Обещанного Лондоном и Вашингтоном открытия второго фронта не предвиделось в обозримом будущем. Опасность заключения сепаратного мира между Великобританией и Германией в случае неблагоприятного для Красной Армии хода войны представлялась в Кремле вполне реальной. Об этом свидетельствуют телеграммы, направленные 19 и 28 октября И.В. Сталиным послу СССР в Великобритании И.М. Майскому[9].

Статья, созвучная телеграмме Сталина Майскому, весьма жесткая по тону, была опубликована в «Правде» 19 октября. 3 ноября британский посол в Москве А. Кларк Керр вручил В.М. Молотову памятную записку, в которой Правительство Великобритании выразило «удивление и сожаление по поводу статьи в «Правде» от 19 октября и ее широким распространением агентством ТАСС и по радио. Одновременно были подготовлены и присланы для передачи советскому руководству два меморандума, касавшиеся заместителя Гитлера по нацистской партии Рудольфа Гесса. В первом излагалась история полета Гесса в Шотландию, его бесед с британскими государственными деятелями (см. док.). Во втором речь шла об ответе А. Идена на парламентский запрос от 21 октября, согласно ли британское правительство с советским предложением о немедленном предании Гесса суду. На это британский министр иностранных дел ответил, что нет причин применять к Гессу иные формы обращения, чем те, которые установлены для военных преступников[10].

Предложение Советского правительства о создании специального международного трибунала для суда над главными военными преступниками поддержки ни в Лондоне, ни в Вашингтоне тогда не встретило. Получив памятную записку Советского правительства от 3 ноября 1942 г., в которой вновь ставился вопрос о предании суду Международного трибунала главарей преступной гитлеровской клики (см. док.), Иден телеграфировал британскому послу в Москве А.К. Керру: «Мы не думаем, что будет сочтено целесообразным привлечь к формальному суду главных преступников, таких как Гитлер и Муссолини, поскольку их преступления и ответственность настолько велики, что они не подходят для рассмотрения путем юридической процедуры. По нашему мнению, вопрос об этих главных фигурах, к которым, несомненно, нужно причислить и Гесса, должен быть разрешен путем политического решения Объединенных Наций» (см. док.).

В беседе со Сталиным 5 ноября и Молотовым 24 ноября А.К. Керр отстаивал позицию, сформулированную британским министром иностранных дел. Хотя советские лидеры были удовлетворены заверениями посла в отношении Гесса, тем не менее, они ни в коей мере не отказались от идеи, что гитлеровские главари, виновные в преступлениях, должны быть судимы международным трибуналом (см. док. 1, док. 2).

10 ноября вопрос был рассмотрен на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). В принятом этим органом решении подчеркивалась необоснованность претензий Лондона по поводу статьи в «Правде» и указывалось, что при всех случаях нацистских лидеров, не дожидаясь окончания войны, следует наказать в результате совместных действий СССР, США и Великобритании (см. док. 1, док. 2).

11 декабря 1942 г. постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании А. Кадоган вручил И.М. Майскому памятную записку о наказании военных преступников. По мнению правительства Великобритании применительно к вражеским лидерам оно должно осуществляться после войны на основе политического решения Объединенных Наций. Рядовых же преступников следовало судить в тех странах, против граждан которых они совершали свои злодеяния[11].

21 января 1943 г. В.М. Молотов сообщил поверенному в делах Великобритании в СССР Л. Баггалею, что, хотя СССР выступает за наказание главарей гитлеровской Германии путем предания их суду Международного трибунала еще до окончания войны, оно, идя навстречу Лондону, считает возможным отложить решение этого вопроса на послевоенное время (см. док.).

Руководство США вплоть до начала 1945 г. было согласно с Лондоном в том, что казнь нацистских лидеров должна быть осуществлена на основе политического решения. Об этом говорил, в частности, госсекретарь США К. Хэлл А. Идену во время визита последнего в Вашингтон в марте 1943 г.[12]

Другим камнем преткновения в вопросе наказания военных преступников являлся вопрос о создании Комиссии Объединенных Наций по расследованию военных преступлений. Впервые он был поднят британским лордом-канцлером Д. Саймоном в Палате лордов 7 октября 1942 г. Советскому правительству об этом было сообщено документом от 3 октября, врученном лишь 6 октября. Таким образом, фактически с Москвой не проконсультировались перед тем, как США и Великобритания заявили о намерении создать Комиссию Объединенных Наций по расследованию военных преступлений стран оси. 3 ноября правительство СССР заявило о стремлении к взаимодействию с Объединенными Нациями в предании суду и суровому наказанию нацистских военных преступников (см. док.).

Указом Президиума Верховного Совета 2 ноября 1942 г. была создана Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК) (см. док.). Возглавил ее профсоюзный лидер Н.М. Шверник.

Намерение Великобритании включить в состав Комиссии Объединенных Наций представителей всех своих доминионов и Индии вызвало встречную претензию Кремля на участие в ее работе делегатов тех советских республик, на территории которых шла война и совершались преступления – Украинской, Белорусской, Молдавской, Литовской, Латвийской, Карело-Финской ССР. Советское предложение оказалось неприемлемым для США и Великобритании. 20 октября 1943 г. в Лондоне прошло учредительное заседание Комиссии Объединенных Наций, однако реально она начала свою работу только в 1944 г. (см. док.). СССР участия в ее работе не принимал.

12 октября 1943 г., в преддверие Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, У. Черчилль обратился к И.В. Сталину и Ф. Рузвельту с предложением опубликовать декларацию о возвращении гитлеровских военных преступников на места совершения злодеяний и о суде над ними по законам стран, ставших жертвами оккупантов. В то же время в проекте британского премьера указывалось, что декларация не относится к главным военным преступникам, чьи преступления не связаны с определенным географическим местом (см. док.). Поэтому весьма важной была поправка, предложенная советской стороной 25 октября. Она предусматривала, что главные военные преступники «будут наказаны совместным решением правительств союзников» (см. док.). Эта формулировка еще не предопределяла форму наказания – посредством суда, как предлагал СССР, или же в результате административного акта, к чему стремились правительства США и Великобритании. Но тем самым вопрос решался в принципе – фашистским главарям не уйти от расплаты. Согласованный в ходе Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании текст Декларации об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства был подписан 1 ноября и опубликован за подписями Рузвельта, Сталина и Черчилля (см. док.).

Проблема наказания военных преступников обсуждалась и на Тегеранской конференции. Именно там произошел инцидент, до настоящего времени используемый многими западными историками как доказательство намерения Сталина расправиться со всеми нацистскими главарями без суда и следствия. Советский вождь поднял бокал за то, чтобы после войны были расстреляны не менее 50 тысяч гитлеровцев. Это вызвало резко негативную реакцию у Черчилля. Рузвельт же, поняв, что «дядюшка Джо» дразнит британского премьера, упорно отказывавшегося согласиться на открытие второго фронта, поддержал мрачную шутку и назвал «компромиссную цифру» – 49 500 военных преступников.

В сентябре 1944 г. в Квебеке вниманию президента США и премьера Великобритании были предложены два варианта наказания гитлеровских главарей: американский – «план Моргентау» и английский – «меморандум Саймона». И в том, и в другом отстаивалась идея внесудебного решения этого вопроса. В сентябре 1944 г. на конференции в Квебеке Черчилль и Рузвельт согласовали текст письма Сталину, в котором рекомендовалось составить список 50 или 100 лиц, чья ответственность за руководство или санкционирование преступлений обще признана[13].

В октябре 1944 г. Черчилль привез это письмо в Москву. Однако глава советского правительства в беседе с британским премьером настаивал на наказании главных военных преступников в соответствии с решением международного трибунала. «Встретившись с такой точкой зрения по данному вопросу, – писал Черчилль Рузвельту, – я не стал настаивать на меморандуме, который я вручил Вам и который Вы обсудили с госдепартаментом. Будьте добры, считать этот вопрос снятым с повестки дня». Президент США ответил, что его очень заинтересовало отношение Сталина к вопросу о главных военных преступниках, и предложил обсудить этот вопрос на предстоявшей конференции руководителей трех союзных держав[14].

В Ялте премьер-министр Великобритании продолжал отстаивать свою точку зрения, Сталин же по-прежнему считал: главные военные преступники должны предстать перед международным судом (см. док.). Неопределенную позицию занял Рузвельт: согласившись судить гитлеровских главарей, он в то же время заявил, что «процедура суда не должна быть слишком юридической» и «при всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы»[15].

Западные союзники СССР столь длительное время не шли навстречу советской идее организации международного процесса, поскольку, видимо, опасались, что победителям не будет гарантирована необходимая юридическая основа для суда над германскими лидерами. Пугала и возможность ссылок подсудимых на далеко не безупречную предвоенную политику западных держав, их пособничество Германии в перевооружении, мюнхенские маневры и т.д.

Сталина же, имевшего богатый опыт проведения «показательных процессов», такие «мелочи» не смущали. Он знал, как затыкать рот подсудимым, как добиваться нужных свидетельских показаний. В то же время Кремль не мог не считаться с советским общественным мнением, которое не удовлетворил бы простой расстрел гитлеровских главарей. Военную победу необходимо было довершить морально-политическим разгромом фашизма в открытом судебном процессе.

Целесообразность проведения международного суда над гитлеровскими заправилами к концу войны осознали и некоторые ведущие политики США, представившие президенту США «ялтинский меморандум»[16]. После возвращения из России их точку зрения одобрил и Ф. Рузвельт.

Судья С. Розенман, уполномоченный президентом США провести консультации с англичанами по этому вопросу, беседовал со многими британскими деятелями, в том числе с У. Черчиллем и Д. Саймоном. Однако они категорически настаивали на том, что казнь шести–семи нацистских главарей гораздо предпочтительнее длительного судебного процесса. 6 апреля 1945 г. лорд Саймон писал Розенману: «На меня произвели большое впечатление слова м-ра Стимсона, что должно быть проведено юридическое разбирательство дела перед казнью. Однако я обеспокоен перспективой длительного процесса, в ходе которого будут обсуждаться разного рода вопросы – юридические и исторические, – могущие привести к существенным противоречиям и спорам в мире, к непредвиденной реакции»[17] (выделено мной. – Н.Л.).

В заключение переговоров 23 апреля С. Розенману была вручена памятная записка. В ней подчеркивалось: «Правительство Его Величества внимательно обсудило аргументы, которые были высказаны в пользу какой-либо из форм предварительного судебного процесса. Но правительство Его Величества глубоко обеспокоено также трудностями и опасностями, связанными с таким курсом, и… полагает, что казнь без суда более предпочтительна». Выражалось опасение, что проведение публичного процесса «может обратиться против союзников» и дать возможность обвиняемым «обосновать свои действия событиями прошлого»[18]. Единственное, что удалось добиться Розенману – это получить согласие Черчилля обсудить вопрос еще раз в ходе предстоящей конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско.

После смерти Ф. Рузвельта новый президент США Г. Трумэн продолжил курс своего предшественника в отношении наказания нацистских главарей. По его поручению 3 мая 1945 г. на совещании руководителей внешнеполитических ведомств СССР, США и Великобритании в Сан-Франциско[19] С. Розенман вручил В.М. Молотову и А. Идену проект соглашения о создании Международного военного трибунала и Комитета обвинителей. В нем предусматривалось предание суду союзного военного трибунала главных преступников войны, а также нацистских организаций – гестапо, СС и др. В случае признания этих организаций преступными, любой из их членов мог быть осужден, вне зависимости от наличия доказательств его персональной вины. В Трибунал должны были войти по одному представителю от каждой из держав, участвующих в Контрольном Совете по Германии (СССР, США, Великобритания, Франция). Судебный процесс предлагалось проводить в упрощенном порядке, но с соблюдением основных гарантий прав обвиняемых на защиту.

В ходе обсуждения американского предложения Иден указал, что прежняя точка зрения британского правительства о нецелесообразности организации формальных судебных процессов в отношении главных преступников войны остается неизменной. «Однако, если США и СССР держатся другой точки зрения и считают целесообразным применение такого порядка ответственности, британское правительство готово с этим согласиться», – констатировал он. 30 мая британский кабинет принял американский проект в качестве основы для переговоров[20].

Молотов охарактеризовал проекты Розенмана как «важные и ценные», но резервировал возможность своих предложений до обстоятельного изучения представленных американской стороной документов. По инициативе советского наркома было решено передать вопрос на изучение экспертам СССР, США, Великобритании и Франции, что и было сделано. От СССР в комиссию вошли ответственные работники НКИД С.А. Голунский и А.А. Арутюнян, от США Г. Хэкворт и Дж.К. Данн, от Великобритании У. Малкин. Участники совещания решили предложить Франции принять участие в учреждении МВТ (см. док.).

8 мая 1945 г. советские эксперты составили справку для В.М. Молотова и его заместителей А.Я. Вышинского и В.Г. Деканозова, в которой высказали свое мнение о приемлемости основных американских предложений и рекомендовали сделать к ним ряд поправок. Главная из них касалась состава Трибунала. По их мнению, из 4-х его членов двое являлись представителями англо-саксонских держав, которые де могли парализовать любое решение МВТ. Советским экспертам казалось более привлекательным мнение французского представителя Аглиона, считавшего целесообразным добавить в качестве председателя Суда чеха, югослава или поляка[21].

СССР в целом положительно отнесся к предложениям, врученным Молотову 3 мая в Сан-Франциско. 7 июня нарком иностранных дел направил проект ответа американцам Сталину и, получив его согласие, поручил советскому послу в США А.А. Громыко передать его Госдепартаменту (см. док.). В этом документе Советское правительство выражало согласие на переговоры и на принятие американского проекта в качестве их основы. Вносились и определенные коррективы к проекту.

На основе этих предложений была составлена памятная записка Советского правительства, которую 9 июня направили посольствам США и Великобритании (см. док.). У И.В. Сталина состоялось совещание с участие В.М. Молотова, А.Я. Вышинского, будущего главного обвинителя на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко и начальника следственной части НКВД по особо важным делам Л.Е. Влодзимирского.

19 мая 1945 г. посольство США в Москве направило Молотову памятную записку. В ней сообщалось о назначении 2 мая президентом США своим представителем на переговорах о создании МВТ члена Верховного суда США Р. Джексона. При этом подчеркивалось, что Правительство Соединенных Штатов считает чрезвычайно важным начать подготовительную работу к проведению процесса как можно скорее[22].

25 мая в НКИД СССР поступил меморандум посла США А. Гарримана, в котором предлагалось направить своего представителя в Вашингтон для переговоров о создании МВТ. 11 июня правительство Великобритании уполномочило для участия в этих переговорах своего генерального прокурора Д. Максуэлла-Файфа. 14 июня Р. Джексону были вручены предложения Советского правительства относительно соглашения о создании Международного трибунала[23].

23 июня А.Я. Вышинский сообщил А.К. Керру о согласии с предложением его правительства избрать Лондон в качестве места для переговоров и о назначении советскими представителями на них заместителя председателя Верховного суда СССР генерал-майора юстиции Ионы Тимофеевича Никитченко и профессора Арона Наумовича Трайнина. Утром 25 июня они вылетели в Лондон. Накануне Вышинский направил советским делегатам подробные директивы относительно соглашения о наказании главных военных преступников (см. док.). Наряду с теми коррективами, которые содержались в ответе на американские предложения, утвержденные Сталиным (см. док.), предлагалось в случае постановки вопроса о расширении состава трибунала добиваться включения в него представителей стран, принимавших активное участие в войне против фашистской Германии и наиболее пострадавших от фашистских злодеяний. Этими странами следовало признать Украинскую и Белорусскую ССР, (по возможности также Литовскую, Латвийскую и Эстонскую союзные республики), Польшу, Югославию, Чехословакию и др. Следовало настаивать на принятии двух отдельных документов – Соглашения о создании Международного военного трибунала и Положения (Статута) о МВТ.

С 26 июня по 8 августа в Лондоне проходила конференция представителей СССР, США, Великобритании и Франции, выработавшая Соглашение и Устав МВТ. В работах западных авторов нередко встречаются утверждения, что в основу Устава МВТ легли лишь идеи американских юристов. Среди них – теория заговора и ответственности за развязывание агрессии. Не отрицая роли американских юристов – Р. Джексона, возглавлявшего делегацию США на Лондонской конференции, М. Бернайса и У. Чэнлера, следует отметить и вклад российских ученых-криминалистов в разработку идей, легших в основу лондонских документов.

Так, значительное влияние на подготовку Устава имели работы члена советской делегации на Лондонской конференции А.Н. Трайнина, и, прежде всего, изданная в 1944 г. его монография «Об уголовной ответственности гитлеровцев»[24]. Ее очень высоко оценивали американские разработчики Устава МВТ. У. Чэнлер, в частности, писал, что СССР в течение последних 20 лет стоит во главе наций мира в их усилиях поставить войну вне закона. В качестве примера он приводил работы Трайнина[25]. «Советская точка зрения заключается в том, что ведение агрессивной войны в наше время является преступлением в соответствии с международным правом», – констатировали М. Бернайс и Д. Браун в меморандуме от 4 января 1945 г. Следует отметить, что сам Бернайс и его патрон – военный министр США Г. Стимсон – отнюдь не сразу согласились с этой точкой зрения.

В течение шести недель представители четырех стран решали в Лондоне сложные проблемы, связанные с созданием МВТ. Р. Джексон в первый же день конференции вручил своим коллегам переработанный вариант «Исполнительного соглашения относительно судебного преследования военных преступников европейских стран оси». 2 июля свои проекты представили и советские делегаты (см. док.). По их инициативе решили готовить два документа – собственно соглашение о создании МВТ и его Устав. Предложенный И.Т. Никитченко проект соглашения был взят за основу и почти полностью вошел в окончательный текст этого документа.

К 11 июля на основе американского и российского проектов Устава МВТ был составлен сводный текст. Спорные формулировки взяли в скобки. Затем начался поиск взаимоприемлемых решений по еще не согласованным статьям (см. док. 1, док. 2). К 18 июля большинство из них были определены, но по ряду вопросов возникли серьезные трудности, едва не приведшие к срыву соглашения[26].

Нелегко было совместить две процессуальные системы права – континентальную, принятую в СССР и Франции, и англо-саксонскую. Советская делегация не стала настаивать на принятие своей системы, но высказалась за разработку простой процедуры, облегчающей работу суда[27]. В результате тщательного сопоставления двух процессуальных систем был установлен следующий порядок. Обвинительное заключение составляется подробное, в то время как в англо-американском процессе оно скорее представляет лишь формулу обвинения. Однако этот документ не должен был включать все доказательства, как это принято в советском суде. В результате в ходе процесса можно было предъявлять новые доказательства. В отличие от англо-американского суда, члены МВТ должны были более активно вмешиваться и направлять ход процесса, обвинение же становилось лишь стороной в процессе, выступающей наряду с защитой. В то же время по сравнению с континентальной системой роль обвинителя несколько усиливалась: он после оглашения обвинительного акта произносил вступительную речь по существу предъявляемых обвинений, заключительную же речь – после защитника, а не до него, как это было принято в советском процессе.

Значительное место в Уставе заняли нормы, определяющие права подсудимых, путем включения положений и из американского, и из советского проектов[28]. Вводился порядок сбора и предъявления доказательств, характерный для англо-американского процесса, который не признает предварительного следствия как законченной стадии уголовного процесса. В то же время допускались любые доказательства, которые, по мнению суда, имели доказательную силу, в то время как в англо-американском праве они ограничиваются многими формальностями. Было принято предложение советской стороны о том, что Трибунал не станет требовать доказательства общеизвестных фактов и будет принимать без доказательств официальные правительственные акты и документы комитетов, созданных в различных странах для расследования военных преступлений[29].

Особенно сложной оказалась разработка норм материального права. Острые дебаты разгорелись по вопросу о преступном характере агрессивной войны. Представитель Франции на Лондонской конференции А. Гро не считал ее международным преступлением[30]. Англичане же, соглашаясь с преступным характером агрессии в соответствии с нормами международного права, в то же время указывали, что за нее еще не предусмотрено уголовное наказание. Советские и американские делегаты доказывали, что отсутствие конкретных санкций ничего не меняет. Ведь за совершение остальных международных преступлений, таких как нарушение законов и обычаев войны, также не установлены определенные санкции. Тем не менее, Женевская конвенция 1929 г. предусматривала в принципе их уголовную наказуемость[31]. Американские и советские делегаты исходили из того, что в международном праве наряду с конвенциями, договорами и соглашениями источником права служит и международный обычай.

Серьезные затруднения возникли и при разработке определения понятия «международное преступление» (статья 6 Устава МВТ). 25 июля Вышинский представил Молотову записку, в которой подводились промежуточные итоги лондонских переговоров, и указывалось, что для СССР неприемлемы два пункта статьи 6 «а» и «б» (см. док.).

Молотов, в свою очередь, информировал Сталина о проходящих переговорах. Приведя пункты, о которых писал ему Вышинский, нарком уточнил, что крайне неопределенные формулировки американского проекта дают возможность признать международным преступлением и военные мероприятия, проводимые в качестве обороны против агрессии. Молотов считал возможным принять указанные пункты лишь при условии, если в них будет включено ясное указание на то, что речь идет о фашистской агрессии. Он сообщал, что советским представителям в Лондоне даны указания решительно возражать против указанных двух пунктов (см. док.). В результате советская делегация стояла до конца в своем требовании ограничить юрисдикцию статьи 6 лишь лицами, находящимися на службе у европейских держав оси[32].

Джексон же упорно настаивал на том, что определение преступных действий не должно зависеть от того, кто их совершил. Он даже выехал 26 июля в Потсдам и поставил перед государственным секретарем США Дж. Бирнсом вопрос о создании МВТ без участия СССР[33]. Однако, американское руководство не пошло на это.

Ход Лондонской конференции обсуждался в Потсдаме «большой тройкой». Свои проекты 30 июля представили и советская, и британская делегации. В документе, отредактированным Молотовым, лидеры трех держав признавали необходимость учредить в ближайшее время Международный военный трибунал, который должен был судить Геринга, Гесса, Риббентропа, Лея, Кейтеля, Деница, Кальтенбруннера, Фрика, Франка, Штрейхера и Круппа. Констатировалось также, что три державы полны решимости обеспечить передачу в руки правосудия главных немецких военных преступников (см. док.).

В меморандуме, внесенном английской делегацией, отмечалось обсуждение в Лондоне вопросов в интересах достижения соглашения о методах суда над крупными военными преступниками, чьи злодеяния не связаны с определенным географическим местом. В нем выражалась надежда, что переговоры в Лондоне будут иметь своим результатом скорое соглашение. Указывалось, что три правительства считают делом огромной важности, чтобы суд над этими преступниками начался как можно скорее (см. док.). Проекты обсуждались на совещание министров иностранных дел. Молотов согласился взять за основу британский текст, но предлагал добавить в него имена Геринга, Риббентропа, Гесса, Розенберга, Кейтеля и Круппа.

Главы трех государств рассматривали проект 1 августа. Несогласованным оставался лишь вопрос, следует ли упоминать фамилии конкретных преступников. Г. Трумэн и премьер-министр Великобритании К. Эттли высказались решительно против этого. Пойдя навстречу союзникам, Сталин предложил зафиксировать в решении конференции, что «не позднее чем через месяц будет опубликован первый список привлекаемых к суду немецких военных преступников». Поправка была принята. О принятом решении было информировано Французское правительство.

2 августа представителям трех держав на Лондонской встрече удалось найти взаимоприемлемую формулу ст. 6 Устава, разбив ее преамбулу на две фразы. В первой указывалось, что МВТ вправе судить и наказывать лиц, которые, действуя в интересах европейских стран «оси», совершили следующие действия. Во второй – определялось, какие же действия являются преступными и влекут за собой индивидуальную ответственность. На последнем заседание был решен и вопрос о месте проведения процесса – им стал Нюрнберг; постоянным же пунктом пребывания МВТ – Берлин.

8 августа в торжественной обстановке произошло подписание Соглашения между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции о судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран оси (см. док.). Неотъемлемой частью этого Соглашения являлся Устав Международного Военного Трибунала. 19 правительств Объединенных Наций одобрили Устав и присоединились к Соглашению. Таким образом, МВТ был создан по воле Объединенных Наций, сокрушивших нацистскую Германию, и в этом смысле был судом победителей. Но как подчеркивал Трайнин в одной из своих статей, «подлинный смысл Нюрнбергского процесса глубже: в Нюрнберге идет суд победившей правды»[34].

29 августа был опубликован первый список главных военных преступников, в который вошли имена 24 ведущих нацистских деятелей, промышленников, военных, дипломатов, идеологов, несших главную ответственность за все преступления германских фашистов (см. док.).

На основании слушания дел подсудимых МВТ должен был рассмотреть вопрос о признании преступными следующих организаций: правительственный кабинет; руководящий состав НСДАП; охранные отряды НСДАП (СС), включая службу безопасности (СД); государственную тайную полицию (гестапо); штурмовые отряды НСДАП (СА); генеральный штаб и высшее командование германских вооруженных сил.

Некоторые сомнения возникли относительно Мартина Бормана, который не находился в руках союзников. Однако было решено оставить его в списке, поскольку не было полной уверенности, что он погиб.

5 сентября 1945 г. Советское правительство и Политбюро ЦК ВКП(б) приняли идентичные решения о подготовке Нюрнбергского процесса (см. док.). Направляя Сталину проект постановления ЦК ВКП(б), Молотов писал, что первый процесс должен начаться в Нюрнберге в конце октября, а к середине сентября следует представить обвинительные материалы в отношении 24 обвиняемых. Решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) в качестве члена МВТ от Советского Союза назначался И.Т. Никитченко[35], главным обвинителем от СССР – прокурор Украины Роман Андреевич Руденко. Создавалась и специальная правительственная «Комиссия по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в Международном военном трибунале в Нюрнберге» во главе с А.Я. Вышинским. Ее членами стали прокурор СССР К.П. Горшенин, председатель Верховного суда СССР И.Т. Голяков, нарком госбезопасности В.Н. Меркулов, его заместитель Б.З. Кобулов[36].

Документы этой комиссии направлялись Сталину, Молотову, другим членам Политбюро. Вышинский и члены его комиссии готовили директивы для советской делегации в Нюрнберге, подбирали обвинителей, переводчиков, связистов, шифровальщиков и других работников для отправки в Нюрнберг. Причем каждый из них проходил проверку через аппарат Наркомата госбезопасности (НКГБ), после чего его кандидатура передавалась Комиссии по выездам за рубеж во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым. Специальные распоряжения об участии советских представителей на Нюрнбергском процессе отдавало и правительство СССР.

20 октября, 15, 24 и 30 ноября Политбюро ЦК ВКП(б) принимало решения о направлении на процесс журналистов, писателей, кинооператоров и др. представителей средств массовой информации, освещавших впоследствии ход Суда народов (см. док.). Активно участвовало в подготовке процесса и Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), руководившее подбором журналистов, подготовкой документальных фильмов о нацистских злодеяниях, разрушении городов, уничтожении памятников культуры и др. для показа их в Нюрнберге.

В начале октября была завершено составление Обвинительного заключения[37]. Его текст было решено разослать правительствам стран-участниц Лондонского соглашения. 12 октября Руденко сообщил в Москву, что через три дня обвинительное заключение должно вручаться Трибуналу. Вышинский ответил, что этот документ должен быть утвержден «инстанцией» (имелся в виду Сталин), и обещал сделать все возможное, чтобы поправки и окончательный ответ были получены к 14 октября. Однако предлагалось иметь в виду, что утверждение Акта может запоздать (см. док.).

Лишь 16 октября В.М. Молотов, Л.П. Берия, Г.М. Маленков и А.И. Микоян направили И.В. Сталину в Сочи проект соответствующих указаний Р.А. Руденко. При этом отмечалось, что главной является четвертая поправка к Обвинительному заключению. Но именно ее Сталин отверг и указал, что коррективы, без учета которых нельзя подписывать документ, следует внести в пункт 6-й первого раздела Обвинительного заключения. Он касался нападения Германии на СССР, заключения пакта о ненападении между СССР и Германией и содержал, по мнению авторов поправок, политическое толкование событий 23 августа 1939 г. Предлагался новый текст этого пункта (см. док.).

18 октября Обвинительное заключение было вручено Международному военному трибуналу, каждому подсудимому и опубликовано одновременно в Лондоне, Москве, Вашингтоне и Париже.

К началу октября главные обвинители согласовали между собой распределение ответственности за четыре раздела Обвинительного заключения. Однако в Москве оно было признано неудачным. Вышинский 1 ноября потребовал от Руденко договориться с его западными коллегами об оставлении за ним ответственности за раздел о преступлениях против мира (см. док.).

Аппарат советского обвинения был построен по следующему принципу: главный обвинитель (Р.А. Руденко); его заместитель (Ю.В. Покровский); помощники (М.Ю. Рагинский, Л.Н. Смирнов, Л.Р. Шейнин, с середины декабря и Н.Д. Зоря); документальная часть (начальник Д.С. Карев); следственная часть (начальник Г.Н. Александров, его помощники С.Я. Розенблит, Н.А. Орлов, С.К. Пирадов); с февраля 1946 г. также и судебная часть; консультанты (А.Н. Трайнин, Б.С. Маньковский и др.); секретариат (В.Я. Коломацкий, с декабря А.И. Полторак)[38]; вспомогательные службы (бюро переводов, пресс-бюро, административно-хозяйственная служба и служба связи).

Обвинители от СССР проделали огромную работу по выявлению и систематизации доказательств[39], проведению допросов подсудимых и свидетелей.

Однако чтобы не затягивать процесс, главные обвинители договорились, что число свидетелей будет сведено к минимуму. В то же время по настоянию Руденко было решено не строить процесс исключительно на письменных доказательствах. Показания таких свидетелей, как И.А. Орбели о разрушениях в Ленинграде, протоирея Н.И. Ломакина о зверствах в Ленинградской области, С. Ройзмана и С. Шмаглевской о чудовищных злодеяниях в концлагерях Треблинки и Освенциме, Ф. Паулюса о подготовке к нападению на СССР и др. произвели огромное впечатление. Всего обвинение вызвало 33 свидетеля, защита – 61 (см. док.).

Огромный объем работы выпал на долю переводчиков. Они переводили документы, предъявляемые обвинителями в качестве доказательств, на немецкий, английский и французский языки, те материалы, которые представляли Трибуналу их коллеги – на русский, помогали советским делегатам общаться с участниками судебного разбирательства. После начала процесса им предстояло впервые в истории участвовать в синхронном переводе, требовавшем наивысшего профессионализма.

Советская сторона благожелательно отнеслась к предложению правительств Польши, Чехословакии и Югославии назначить по одному обвинителю от своих стран, которые бы выступали на процессе. Данный вопрос ставился Вышинским в беседах с британским послом А.К. Керром, Руденко – на заседаниях Комитета обвинителей[40]. Однако США и Великобритании встретили это предложение в штыки. Д. Максуэлл-Файф заявил, что он консультировался со своим правительством, которое категорически возражает против участия поляков, чехов или югославов в качестве обвинителей и даже в роли работников аппарата. В результате они присутствовали на Нюрнбергском процессе лишь в роли наблюдателей.

Главные обвинители от США и Франции предлагали перенести на 2 недели открытие процесса с тем, чтобы можно было заменить разбитого параличом Густава Круппа его сыном Альфредом Круппом. Однако это предложение не было удовлетворено Трибуналом.

Членам советской правительственной Комиссии по Нюрнбергскому процессу идея переноса процесса показалась заманчивой. Сталинское руководство, посчитав, что их обвинители еще недостаточно хорошо подготовились к процессу, в свою очередь, решило добиться отсрочки суда на несколько недель. 16 ноября на заседание правительственной Комиссии Вышинский заявил, что у Руденко нет плана проведения процесса, и вообще он не готов к проведению процесса (см. док.).

Главный обвинитель от СССР был вызван в Москву и вынужден был сказаться больным. 19 ноября Вышинский направил заместителю главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровскому по ВЧ предписание в случае, если большинство главных обвинителей будет против отсрочки процесса, заявить, что им не получено полномочий участвовать в процессе без главного обвинителя от СССР и что он будет вынужден довести до сведения Советского правительства об отклонение предложения советского обвинения и создавшегося в силу этого положения.

Однако это не подействовало. В последний момент Москва согласилась на участие советских обвинителей в открытии процесса, хотя и без Руденко. 19 ноября Вышинский сообщил об этом послам США и Великобритании в Москве, Покровский – своим коллегам в Нюрнберге.

20 ноября Международный военный трибунал в торжественной обстановке начал свое первое судебное заседание.

Официальные материалы суда над главными немецкими военными преступниками опубликованы на английском, немецком и французском языках Секретариатом Международного военного трибунала (МВТ) в 42-х томах каждое[41]. Издание на русском языке также было подготовлено, но не вышло в свет. Ведь многие темы, обсуждавшиеся в Нюрнберге, вплоть до периода перестройки были под запретом в СССР. В нашей стране в 1959–1961 гг. был издан семитомник под редакцией Р.А. Руденко[42]. В нем опубликованы все вступительные и заключительные речи обвинителей от СССР, США, Великобритании и Франции, выступления других советских юристов и частично выступления помощников главных обвинителей от США, Великобритании и Франции, в извлечениях – допросы некоторых свидетелей обвинения. В вышедший в свет в 1987–1999 гг. восьмитомник вошли все без исключения и без изъятий речи обвинителей от 4-х стран, в извлечениях – защитников. В выступлениях адвокатов были восстановлены пассажи, в которых речь шла о секретных протоколах к советско-германским договорам 1939 г., о присоединении стран Балтии к СССР, «катынском деле», массовых депортациях польского населения из Западной Украины и Белоруссии и т.д.[43]

Однако вопросы, касающиеся подготовки Нюрнбергского процесса, – переговоры союзников о наказании главных военных преступников в 1941–1942 гг., разработка Соглашения о создании МВТ и его Устава, взаимоотношения между судьями и обвинителями от четырех стран, между делегациями на предстоявшем процессе оставались за кадром. Именно эти неизвестные или малоизвестные страницы предыстории Нюрнбергского процесса освещены в публикуемых документах, извлеченных из фондов Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива кинофотодокументов (РГАКФД).

[1] Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. В 8 т. М., 1987–1999. Т. 1. С. 356–357.

[2] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы. Т. 1–3. М., 1946–1947. Т. 1. С. 112.

[3] Там же. С. 144–147, 168–169, 171–189, 200–235.

[4] Documents on American Foreign Relations. Vol. IV. Boston, 1942. P. 662; Times. 27.X.1941. P. 4.

[5] См.: USA. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers (далее: FRUS). 1941. Vol. 1. P. 445.

[6] FRUS. 1941. Vol. 1. P. 447–449.

[7] Punishment for War Crimes. The Inter-Allied Declaration Signed at St. James Palace, London on 13th January 1942 and Relative Documents. London, 1942. P. 1–5. Обращение руководителей 9 стран к Ватикану так и не нашло отклика со стороны папы Пия ХП, хотя США, Великобритания, Бразилия, Уругвай, Польша, Бельгия и др. предприняли определенные действия с целью добиться его публичного выступления с осуждением фашистских зверств.

[8] См. подробнее: Лебедева Н.С. Подготовка Нюрнбергского процесса. М., 1975. С. 13–14.

[9] В первой телеграмме говорилось: “У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей страны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу о поставках вооружения для СССР, которые прогрессивно сокращаются, несмотря на рост производства в Англии, по вопросу о Гессе, которого Черчилль, по-видимому, держит про запас, наконец, по вопросу о систематической бомбежке англичанами Берлина в течение сентября, которую провозгласил Черчилль в Москве и которую он не выполнил ни на йоту, несмотря на то, что он, безусловно, мог это выполнить». Майский же считал, что подобного сговора не могло быть, изложив свои аргументы в ответе Сталину. (Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. Документы и материалы. В 2-х т. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 294). Однако они не подействовали, и 28 октября Сталин вновь напишет Майскому: «Я все же думаю, что, будучи сторонником легкой войны, Черчилль легко поддается влиянию тех, которые держат курс на поражение Советского Союза, ибо поражение нашей страны и компромисс с Германией за счет Сов. Союза является наиболее легкой формой войны Англии с Германией. Конечно, англичане потом поймут, что без русского фронта на континенте Европы при выходе Франции из строя они, т.е. англичане, обречены на гибель. Но когда они поймут это?» (АВП РФ. Ф. 059. Оп. 7. П. 13. Д. 5. Л. 201–206).

[10] АВП РФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 14. Д. 137. Л. 23–25.

[11] Woodward L. British Foreign Policy in the Second World War. Vol. II. London, 1971. P. 280.

[12] См. подробнее: Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 21.

[13] FRUS. The Conference at Quebec, 1944. Wash., 1972. P. 91–93, 467, 487.

[14] FRUS. The Conferences at Malta and Yalta, 1945. P. 400.

[15] Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 4. М.,1984. С. 169–170.

[16] Report of R.H. Jackson, United States Representative to International Conference on Military Trials, London 1945, Department of State Publication 3080. New York, 1949. P. 3–9. (Далее: Report of R.H. Jackson…)

[17] FRUS. 1945. Vol. III. P. 1161.

[18] Report of R.H. Jackson… P. 18–19.

[19] В это время в Сан-Франциско проходила конференция по созданию Организации Объединенных Наций, однако совещание проходило вне ее рамок. В нем приняли участие от СССР В.М. Молотов, посол СССР в США А.А. Громыко, работники НКИД СССР С.А. Голунский, Б.Ф. Подцероб и В.Н. Павлов; от США госсекретарь Э. Стеттиниус, С. Розенман, Ч. Болен, Дж. Данн, Юст, Дж. Макклой и др.; от Великобритании – А. Иден, А. Кадоган, Малкин и Тикстон. (АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 1–5).

[20] СССР и германский вопрос 1941–1949. Т. 2. М., 2000. С. 82.

[21] АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 6–7.

[22] АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 45. Д. 711. Л. 1.

[23] Указав, что разделяет точку зрения США «о необходимости срочного образования международного трибунала» и готово «немедленно подписать соответствующее соглашение», взяв за основу американский проект, Советское правительство предложило поправки и дополнения, сформулированные в 17 пунктах. (Соколов В.В. Дипломатическая подготовка к созданию Международного военного трибунала // Нюрнберг предупреждает: от нацизма до терроризма. Материалы международной конференции «Нюрнбергский процесс – история и современность» 2–3 октября 2001 г., г. Москва. М., 2002. С. 106.

[24] См. подробнее: Богуш Г.И. А.И. Трайнин и значение его идей для Нюрнбергского процесса // Нюрнбергский процесс: уроки истории. Материалы международной научной конференции Москва, 20–21 ноября 2006 г. Под ред. Н.С. Лебедевой и В.В. Ищенко. М., 2007. С. 166–173.

[25] Smith B.F. The American Road to Nuremberg: the Documentary Record. 1944–1945. Stanford (Cal.), 1982. P. 33–37.

[26] См. подробнее: Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 82–140.

[27] Report of R.H. Jackson… P. 115–116.

[28] Ibid. P. 189–190.

[29] Ibid. P. 191, 276.

[30] Ibid. P. 295.

[31] См. подробнее: Полторак А.И. Нюрнбергский процесс (основные правовые проблемы). М., 1966. С. 69–118.

[32] Report of R.H. Jackson… P. 327, 359.

[33] FRUS. The Conference of Berlin 1945. Vol. II. Wash., 1960. P. 421–444, 987–988.

[34] Трайнин А.Н. Избранные произведения. Защита мира и уголовный закон. М., 1969. С. 222.

[35] Заместителем члена Трибунала от СССР был назначен Александр Федорович Волчков. Член Трибунала от США Фрэнсис Биддл и его заместитель Дж. Паркер были назначены Г. Трумэном 12 сентября, член МВТ от Великобритании Джеффри Лоуренс и его заместитель Норман Биркетт – английским правительством 28 сентября, Временное правительство Франции – соответственно профессора Донедье Де Вабра и Робера Фалько.

[36] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1053. Л. 52.

[37] Подробнее о работе над подготовкой Обвинительного заключения см.: Лебедева Н.С. Указ соч. С. 149–156. Принципиальный характер приобрело раскрытие понятия «восточные страны». Представители СССР предложили и затем решительно настаивали на следующей формулировке: «в СССР, т.е. в Белорусской, Украинской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Карело-Финской и Молдавской Советских Социалистических Республиках и в 19 областях Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а также в Польше, Чехословакии, Югославии, Греции и в Балканских странах, ниже называемых «Восточными странами»». В связи с тем, что правительства США и Великобритании не признали вхождение стран Балтии в СССР, Р. Джексон направил главным обвинителям от СССР, Великобритании и Франции следующее послание: «Милостивые государи. В обвинительном акте против германских военных преступников, подписанном сегодня, Эстония, Латвия и Литва и ряд других территорий представлены как территории, относящиеся к СССР. Такая формулировка была предложена Советской делегацией и была принята во избежание задержки, которая могла иметь место в случае переделки текста. Обвинительный акт был подписан соответственно следующему пониманию и при следующих условиях: я не уполномочен разрешать вопрос признания или не признания со стороны США прав Советского Союза на суверенитет над этими территориями. Поэтому подписание обвинительного акта с вышеуказанной формулировкой в этой части не является ни признанием, ни отрицанием со стороны США или со стороны подписавшихся прав Советского Союза на суверенитет над этими территориями». (РГАСПИ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 8. Л. 134).

[38] Аркадий Иосифович Полторак стал и членом секретариата Международного Военного Трибунала. Его перу принадлежат и самые яркие воспоминания о Нюрнбергском процессе – «Нюрнбергский эпилог» (М., 1969), и одно из самых глубоких и значительных научных исследований – «Нюрнбергский процесс (основные правовые проблемы)» (М., 1966).

[39] К моменту подписания Обвинительного заключения советские обвинители располагали 70 документами, в момент предъявления доказательств советской стороной – 443. В их число входили также документы, полученные от американских, английских обвинителей, от правительств Польши, Чехословакии, Югославии. (ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 2.Д. 404. Л. 7–10).

[40] АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 172–177. 6 декабря Вышинский передал Керру меморандум. В нем, в частности, указывалось, что Советское правительство полагает, что «следует пойти навстречу пожеланиям правительств Польши, Чехословакии и Югославии и других заинтересованных стран, разрешив их представителям выступить на Нюрнбергском процессе». В ходе беседы Керр поинтересовался, дружно ли работают обвинители. Вышинский ответил утвердительно.

[41] International Military Tribunal. Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal, Nuremberg, Nov. 14, 1945 – Oct. 1, 1946. 42 vol. Nuremberg, 1947–1949.

[42] Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов в 7 тт. Под ред. Р.А. Руденко. М. 1957–1961.

[43] Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8-ми томах. Отв. ред. т. 1 А.М. Рекунков, т. 3 – А.Я. Сухарев, т. 8 – Н.С. Лебедева; научный редактор 1–8 тт. Н.С. Лебедева. М. 1987–1999.